— Да. — Фицрой сомневался, что Марджори Нельсон в настоящий момент похожа на свою фотографию, но с этого все же можно было начать.

Тап. Тап. Тап.

— Мне следует пойти с тобой.

— Нет. — Он пересек комнату и упал на колено возле Вики. — Я смогу двигаться быстрее, если буду один.

— Да, но... — Тап. Тап...

Генри прикрыл ее руку и тем самым не дал карандашу подняться и ударить снова. Кожа женщины показалась ему нестерпимо горячей, и он ощутил, как нарастает под ее поверхностью напряженность мышц.

— Я смогу двигаться быстрее, — повторил вампир, — если буду один. И чем быстрее я буду передвигаться, тем скорее ты получишь информацию.

Вики вздохнула.

— Ты прав.

Фицрой помедлил еще мгновение, но, поскольку подруга так ничего больше и не добавила, встал и с неохотой выпустил ее руку.

Тап. Тап. Тап.

Едва заметно он провел пальцами по ее волосам и направился к двери.

Селуччи, стоящий около нее, перехватил его взгляд, после чего они одновременно посмотрели на диван. Вики сняла абажуры с обеих ламп у стола, и при ярком свете область вокруг ее рта и глаз казалась одновременно и опухшей, и болезненно натянутой.

— Не оставляйте ее одну, — прошептал Генри и исчез, прежде чем детектив смог ответить.

Стук карандаша преследовал вампира, пока он не вышел из здания.

Дверь явилась для нее преградой; принцип работы запорного механизма оказался за пределами ее понимания. От неожиданности она сдвинула брови, и от этого еще заметнее проступил ряд стежков под линией волос. Она заставила пальцы тянуть, и толкать, и трясти дверь до тех пор, пока та наконец не распахнулась.

Там находилось нечто, с чем она должна была что-то сделать. Возможно, это было по другую сторону этой двери.

Почти все верхнее освещение оказалось выключенным, и ей пришлось неуверенно брести от одной тени к другой. Она упорно продвигалась вперед. Коридоры начинали выглядеть знакомыми.

Она прошла сквозь другую дверь и оказалась в комнате настолько хорошо ей известной, что на мгновение показалось, что хаос расступился, и она поняла.

Я...

И тут все вновь разметал страшный вихрь, и она вновь очутилась среди каких-то разрозненных обрывков воспоминаний. За какой-то единственный миг биения механически расширенного сердца она осознала, что потерялась. Протестующий стон эхом отдавался от стен, но уже перед тем, как замер его последний отзвук, она забыла о том, что с ней каким-то образом произошло.

Она пересекла комнату, подошла к двум письменным столам, пододвинула к себе один из стульев и села. Все было правильно. Нет, не совсем так. Нахмурившись, она осторожно прикоснулась к стоящей в центре бювара кофейной кружке с надписью «Лучшей матери в мире» и переместила ее в дальний правый угол стола. Эта кружка всегда стояла справа.

И все же что-то по-прежнему оставалось неправильным. После момента почти сознательного мышления она остановила взгляд на серебряной рамке, лежавшей лицом вниз, и, после некоторых усилий, ей удалось поднять ее со стола и поднести к глазам. Дрожащими пальцами она с нежностью погладила изображение молодой женщины в форме. Потом встала.

Было еще что-то, что она должна была сделать.

Она должна пойти домой.

Он не знал, где мог находиться другой, и потому пошел, следуя по пути наименьшего сопротивления, пока не наткнулся на крошечный квадратик армированного стекла, сквозь который были видны звезды.

Снаружи.

Он помнил, что такое «снаружи».

Прижавшись лицом к стеклу, устремив глаза к звездам, он несколько раз надавил плечом на препятствие, упираясь кроссовками в кафельный пол. Скорее по счастью, чем сознательно, руками он ухватился за металлический брус, расположенный на высоте талии. Еще один толчок, и дверь пожарного выхода распахнулась.

Звуковой сигнал тревоги привел его в настоящий ужас. Он бросился вперед со всей скоростью, на какую был способен, и очутился на темных безлюдных дорожках, огибавших и соединявших между собой здания университета. Ему нужно отыскать ее. Найти свою добрую. У него все получится.

— Ну что, разве ты не чувствуешь себя теперь куда лучше?

— Полагаю, что да.

— Ты, стало быть, так полагаешь? — Дональд вздохнул и укоризненно покачал головой. — Лучшая пицца в Кингстоне, уж не говоря о моей невероятно приятной компании, а ты, похоже, считаешь, что лучше было бы остаться в лаборатории и грызть черствый сэндвич. Вряд ли ты вообще вспоминаешь, что иногда следует есть, когда обмениваешься шутками с нашими мертвыми приятелями.

— Ты оставил дверь открытой?

— Да с чего ты это взяла? — Молодой человек всматривался вниз, в тускло освещенный холл, на углу которого находилась дверь, ведущая в коридор. — Ты уверена, что эта дверь наша?

— Разумеется, уверена.

— Так вот, я совершенно точно закрыл ее, когда мы вышли, слышал даже, как щелкнул язычок замка.

Кэтрин ринулась вперед.

— Если с ними что-то случилось, никогда себе этого не прощу...

Дональд последовал за девушкой, но значительно медленнее, словно не был уверен, что стоит переходить на бег. Хотя охрана наблюдала за входами и выходами, ее сотрудникам не было вменено в обязанность патрулировать внутренние помещения. Старое здание биологического факультета выглядело подобием муравейника — с многочисленными вестибюлями и переходами, с хаотично поделенными комнатами. Если бы университету выделили бюджетные средства на снос, оно давно бы уже превратилось в гораздо более полезный трехэтажный гараж. Хотя молодой человек иногда задавался вопросом, являются ли они единственной лабораторией, чья деятельность скрыта от остальных, его нисколько не беспокоило, что их могут обнаружить. Это было крайне маловероятно.

А вот твердое сознание того, что он совершенно точно закрыл эту проклятую дверь, причиной для беспокойства являлось.

Потому что доктор Брайт, не расстававшаяся с единственным запасным комплектом ключей от лаборатории, никогда бы не оставила дверь открытой.

Неужели их все-таки обнаружили?..

«Весь вопрос в том, — размышлял он, покачиваясь на пятках, не уверенный, идти ли ему вперед или остаться и посмотреть, чем все это обернется, — достаточно ли далеко мы продвинулись вперед, чтобы полученные результаты оправдали методы их получения в глазах властей»? Ведь, в конце концов, трупы за номерами от одного до девяти использовались ими для исследовательских целей. К сожалению, Дональд не был уверен, что даже доктор Брайт сможет замять вопрос о теле номер десять, не будучи обвинена в надругательстве над усопшим.

Намерения отправиться в тюрьму у него не было. Ни малейшего. Ни за науку, ни вообще за что-нибудь. «Все ясно. Я выхожу из игры».

— Дональд. Они ушли!

Полуобернувшись, молодой человек замер в совершенном ошеломлении.

— Что ты имеешь в виду, говоря «они ушли»?

— Ушли! Их здесь нет! Они исчезли!

— Кэти! Очнись! Мертвецы не могут просто так встать и уйти прочь.

Пристальный взгляд девушки, в котором ярость в равной мере была смешана с отчаянием, огнем прожег разделяющую их тень.

— Ты же сам учил их ходить, идиот!

— О Господи, да мы и правда влипли! Ты уверена, что кто-то не вломился сюда, чтобы выкрасть их?

— Кто? Если бы кто-то их обнаружил, он дождался бы нас, чтобы потребовать объяснений.

— Или вызвал бы полицию. — Дональд отмахнулся от ее возражений и ворвался в лабораторию. Быстрый взгляд на мониторы убедил его, что номер восемь оставался в своем герметичном боксе, холодильные камеры жужжали на полную мощность — ими предпринимались отчаянные попытай предотвратить дальнейшее разложение. Стулья, на которых сидели номера девять и десять, были пусты. Оба бокса также были пусты. Он проверил под столами, в стенном шкафу в кладовой, обошел вокруг и осмотрел снизу каждую лабораторную установку.

Если никто их не обнаружил, а логика подводила именно к такому выводу, стало быть, мертвецы вышли отсюда самостоятельно.